Герои и мученики науки [Издание 1939 г.] - Клара Беркова

Свиток папируса или книга на пергаменте были предметом роскоши. За рукопись на пергаменте можно было купить целую виллу. Для более широкого производства книг необходим был дешевый материал. Такой материал — бумага — был изобретен в Китае уже полторы тысячи лет назад. Но европейцам это изобретение стало известно не скоро. Продвижение его в Европу было великой заслугой арабов. В течение XI–XV столетий бумажное производство медленно распространяется сперва в Италии и во Франции, затем в Германии.

Папирус был вытеснен пергаментом, пергамент — бумагой.

В средние века книги были почти исключительно церковные: «священное писание», сочинения «отцов церкви» и т. п. Книги, переписанные от руки, пестрели многочисленными ошибками, искажавшими смысл. Переписка рукописей была чрезвычайно длительным и кропотливым делом. Монаху-переписчику, сидевшему за своею рукописью целые годы, торопиться было некуда — ведь книга предназначалась для узкого круга ученых богословов. Для народных масс она была запретным плодом. Доброму католику запрещалось читать не только светские книги, но даже «священное писание». «Мирянам обоего пола не подобает читать чего бы то ни было из Писания, дабы через плохое понимание они не впали в ересь и заблуждение», говорится в одном папском указе. А перевод «священного писания» с непонятной латыни на народный язык считался тяжким преступлением.

Однако в конце средневековья, в связи с ростом торговли и промышленности, с расцветом городов, возникает потребность приобщить к знанию более широкие круги. Рукопись не поспевала за жизнью. Для участия в хозяйственной и общественной жизни требовалось образование, хотя бы самое элементарное.

В эпоху возрождения наук и искусств переписчики явно не могли удовлетворить растущих потребностей в книге. Но как найти менее дорогой и кропотливый способ ее изготовления? Это была насущная задача.

Идея массового производства книг в XV веке уже носилась в воздухе.

Эту идею осуществил на практике уроженец германского города Майнца Иоганн Гутенберг.

ИОГАНН ГУТЕНБЕРГ И РОЖДЕНИЕ ПЕЧАТНОГО СЛОВА

Иоганн Гутенберг в молодости занимался шлифовкой зеркал и драгоценных камней. Из-за междоусобий, вспыхнувших в Майнце между бюргерами и дворянами, Гутенбергу пришлось бежать в Страсбург. Здесь прежнюю работу найти было трудно, Гутенберг для заработка занялся ксилографией.

Ксилография — резьба по дереву — была первой, довольно малоуспешной попыткой размножения рукописей.

На деревянной доске рисовали картинку или буквы и затем острыми ножичками вырезывали все ненужные части. Полученный выпуклый рисунок смазывался краской (смесь сажи с растительным маслом). Сверху накладывали влажный лист бумаги и притискивали его к доске деревянным или кожаным валиком. На бумаге получался оттиск рисунка или текста. Готовый лист снимали и сушили. Затем доску опять намазывали краской и делали новые оттиски, пока не изнашивалась доска.

Иоганн Гутенберг.

Таким образом изготовлялись сперва игральные карты и изображения святых с пояснительным текстом. Позже перешли к тиснению небольших книг.

Ксилография была, конечно, большим достижением по сравнению с перепиской рукописей. Но этот способ тиснения имел много существенных недостатков. Доска-оригинал после отпечатания нескольких листов уже никуда не годилась, ее приходилось выбрасывать. Оттиски получались только на одной стороне листа. А главное, вся масса времени и труда затрачивалась на печатание одного единственного текста.

Гутенберг живо ощущал все неудобства ксилографического производства. Неужели нельзя найти более выгодный, более продуктивный способ печатания? Как сберечь труд и удешевить книгу?

Надо придумать такой способ, чтобы раз вырезанные буквы-литеры могли служить для набора любого нового текста. Как это сделать? Эта мысль сверлила мозг Гутенберга. Идя на работу, он упорно думал об одном. По ночам он вскакивал с постели и шагал по комнате, сдвинув брови, сосредоточенно размышляя…

В один из таких моментов в его уме молнией сверкнула догадка: почему бы не разрезать доску на подвижные литеры?

Загородный монастырь в Страсбурге, на берегу тихой речки Ила. Гутенберг один в своей душной келье, вдали от городского шума. Жаркий летний день. С реки веет прохладой. Из трапезной (столовой) несется аппетитный запах жирной монастырской ухи, слышится звон стаканов. Но Гутенберг ничего не замечает. Он весь поглощен своей работой.

Перед ним на столе маленькие деревянные плитки одинаковой величины — ровно столько, сколько букв в азбуке. На каждой плитке он вырезывает выпуклую букву и сбоку просверливает дырочку. Затем ставит все плитки рядом и продергивает нитку через дырочки, чтобы буквы не рассыпались. Задыхаясь от волнения, он покрывает буквы краской, накладывает на них лист бумаги и прижимает его сверху. Сняв бумагу, он видит, что на ней отпечаталась вся азбука. О, чудесная минута! Прочь возня с досками, с резчиками, с переписчиками! Теперь можно сразу вырезать подвижные буквы всего алфавита и печатать сколько угодно. Уже не придется из-за ничтожной ошибки перепечатывать весь текст. Достаточно вынуть неправильно поставленную букву и вместо нее вставить другую.

Печатный станок Гутенберга.

Книгопечатание изобретено. Человечество стало богаче и могущественнее. Остается широко пустить в ход новое открытие и щедрой рукой рассыпать деревянный шрифт по бумажному полю.

Но… сразу же встретилось большое препятствие. Дело в том, что дерево оказалось неподходящим материалом для литер. От краски и воды оно разбухало, высыхало, буквы получались неровные. Из дерева нельзя было вырезать мелкий шрифт, необходимый для печатания больших книг. Каждую деревянную букву приходилось вырезывать от руки. Все эти неудобства натолкнули изобретателя на мысль изготовлять металлический шрифт.

Это было крупнейшее событие.

Другим нововведением был печатный станок. Станок Гутенберга, конечно, не походил на современные усовершенствованные типографские машины. Это был простой деревянный винтовой пресс. Но для своего времени он представлял гениальное изобретение. Печатный станок, ускоряя во много раз процесс печатания, разрешал задачу массового производства книги. Гутенберг уже изготовлял сотни печатных листов в день.

Первыми изданиями, вышедшими из-под печатного станка Гутенберга в городе Страсбурге, были богослужебная книга (1445) и астрономический календарь (1448). Обе книги были отпечатаны металлическими подвижными литерами.

Гутенберг за работой (со старинной гравюры).

Но первые же печатные опыты Гутенберга истощили его скудные средства. Печатание книг оказалось очень дорогим предприятием. Изготовление металлического шрифта, бумага, краски, наем помещения, расплата с рабочими — все это стоило больших денег. А где их взять?

Не находя средств в Страсбурге, Гутенберг решает переселиться в родной город Майнц. Здесь есть богатые бюргеры, они помогут. Взять хоть бы его тезку, известного в городе богача Иоганна Фуста…

Изобретатель скрепя сердце отправляется к Фусту и посвящает его в свое открытие. С низким поклоном он просит ссудить его деньгами на типографию. Но почтенный бюргер неохотно идет навстречу.

— Уважаемый господин Фуст, вы сделаете выгодное дело. Ваши деньги вернутся к вам с лихвой.

— Э, сын мой, это еще бабушка надвое сказала! Лучше синицу в руки, чем журавля в небе. Сколько вам нужно денег?

— На первый случай тысячу гульденов[6] господин Фуст.

— Вы с ума сошли, Гутенберг! Откуда я возьму такую сумму?

— Уважаемый господин Фуст, вы получите шесть процентов с вашего капитала.

— И, кроме того, прибыль пополам, Гутенберг. Иначе я вам не компаньон!

Прижатый к стене, изобретатель вынужден был согласиться на все условия. Фуст дал восемьсот гульденов на оборудование типографии и обещал триста гульденов ежегодно на ведение дела.

Гутенберг приступил к печатанию обширного издания — библии. Начатое в 1450 году, оно было закончено в 1455 году. До нас дошло около сорока экземпляров Гутенберговой библии. Имеются эти издания и в Библиотеке имени Ленина в Москве и в Ленинградской Публичной библиотеке.

Первая библия печаталась в течение пяти лет, а в наше время в Англии был случай, когда библию напечатали и переплели в один день.

Изобретение Гутенберга не могло пройти мимо исконного врага просвещения — церкви «христовой». Книга, рассадник знания, представляла опаснейшую угрозу владычеству церкви. «Книга убьет церковь», говорит средневековый аббат в романе Виктора Гюго «Собор Парижской богоматери».